Рекламный баннер 990x90px bantop
СУДЬБА
20:01 04.12.2025 16+
СУДЬБА. НАСТОЯЩАЯ ФРАНЦУЖЕНКА. АЛЕКСАНДР ПЕТРОВ,СОБ. КОРР. "ТРУДА". ПОЛВЕКА НАЗАД СУДЬБА ЗАБРОСИЛА ЖИЗЕЛЬ ШУРЫГИНУ- КУПЕЗ В РОССИЙСКУЮ ГЛУБИНКУ. НЕДАВНО ОНА ВНОВЬ ОКАЗАЛАСЬ НА РОДИНЕ. И ВСЕ ЖЕ ВЕРНУЛАСЬ В РОССИЮ - К СЕБЕ, В СЕЛО РУБЕЖНОЕ САМАРСКОЙ ГУБЕРНИИ.
- О-о-о-о, опять гости! О-о-о! - по девчоночьи стройная, но уже немолодая дама произнесла эти слова, грациозно воздев руки, как это может сделать, наверное, только француженка. Но к столу, не дожидаясь согласия, она подталкивала меня так решительно, как это делают только в российских хлебосольных домах. Через минуту я сидел на кухне и обозревал праздничный стол отечественной пенсионерки: яичница, капуста соленая, селедка атлантическая... Не хватало, правда, привычной картошки. Тут черт меня дернул за язык. В ответ прозвучала очередная тирада, сопровождавшаяся междометием "О!.." и бурной жестикуляцией. Я понял, что француженку Жизель Шурыгину-Купез в этом году постигла российская засуха. Сажала на своем огороде шестнадцать ведер картошки, а собрала полтора ведра. Она готова их показать, если не верите. Я сразу же поверил. Потому что не только земли совхоза "Рубежное", где вот уже 54 года живет Жизель Исаевна, но и всю Самарскую область накрыла жесточайшая сушь. А сажала она так много, чтобы выделить картошку дочери и сыну, у которых есть свои дети. У дочери Екатерины есть даже внучка. Нашей российской француженке она приходится правнучкой. Выплыла в разговоре любопытная деталь. Оказывается, дочь Екатерина имеет второе имя - Виктория, что означает Победа. Именно так ее назвали в Париже, где был зарегистрирован брак француженки Жизель и советского офицера Михаила, который бежал из нацистского концлагеря, воевал в партизанском отряде во Франции, там и познакомился с будущей женой. После окончания войны Михаил повез ее на родину, в Куйбышевскую область, которую недавно стали называть Самарской. На запросы из Франции, поступавшие от родственников Жизель, какие-то нерадивые чиновники отвечали, что госпожа Купез погибла вместе с другими пассажирами поезда в железнодорожной катастрофе. А она была жива, хотя в катастрофу все-таки попала... Муж привез ее к своим родителям в Шигонский район, где его отец был председателем колхоза. А сам устроился на работу за сотню верст - в "Рубежное". Когда же к нему перебралась Жизель вместе с дочкой, Михаил исчез. Как потом выяснилось, он нашел себе другую женщину. А Жизель была беременна вторым ребенком... Она оказалась без гроша за душой, не знающая русского языка, с двумя детьми в голодном послевоенном российском селе. Среди чужих людей, которые вдруг оказались ей самыми родными и близкими. У сельских баб и свои дети пухли от голода, но они выкраивали ей кусочки и несли в подолах. У кого не было хлеба, но была корова, делились молоком. У кого не было молока, давали картошку. Все российское село, в котором жили русские, мордва и всякий другой народ, словно почувствовало свою ответственность за непутевого мужика, оставившего молодую жену в самую голодную пору. Но не только неиссякаемая российская жалость трогала женские сердца. Заменявшие на пахоте лошадей и быков, способные ко всякой не только сугубо женской работе, сельские бабы в хрупкой француженке вдруг углядели великую труженицу. Анастасия Шляпникова, которая живет рядом с Жизель Исаевной и знает ее полвека, выдала мне на нее такую необычную характеристику: - Мало того что она душевный человек - она настоящая ломовичка! "Ломовичка" - от слова лом. Ничего удивительного в такой характеристике нет. Выжить в послевоенном, оставшемся без мужиков селе можно было только так: не гнуться и не ломаться. Жизель сразу стали на российский манер называть Женькой, показали, как пикировать капусту, убирать навоз в телятнике, доить коров. И началась работа. Жизель Исаевна и сейчас, когда прошло уже более полувека, о тех днях вспоминает только протяжным "о-о-о-о". И не понять, чего в нем больше: удивления, что все-таки выдержала, или гордости за себя и совхозных подруг Не было работы в совхозе, которую бы она ни делала. И нет наверняка в целом мире француженки, равной ей по количеству наград, полученных вдали от родины. Почетные грамоты, благодарности, звания ударника и мастера - золотые руки... Сколько раз ее отмечали, она уже не помнит. Но одну работу она осваивала тяжело, хотя старалась каждый день. Не давался ей русский язык - такая вот беда... Коровы и телята, привыкшие к командам на основе русской неформальной лексики, французский язык понимать отказывались. Чтобы как-то выйти из положения, Жизель научилась считать, каждому теленку присвоила порядковый номер и выдрессировала так, что по команде "три" или "четыре" будущий бычок поднимался на ноги и послушно шел за своей долей молока. Так вот они и нашли общий язык. Несмотря на помощь всего села, вторую дочь, родившуюся в "Рубежном", уберечь от болезней не удалось. Остались вдвоем с Катей. Бывшего своего мужа она давно простила. Умер, говорят, при девятой жене - царство ему небесное. Своя личная жизнь у Жизель Исаевны так и не сложилась. "Встретила один новый мужик, но...", - вспоминает она и сокрушенно машет рукой. Когда отношения уже зашли далеко, оказалось, что у того мужика есть семья и четверо детей. И она отправила папашу к тем детям, хотя у самой был уже от него маленький сын. Одна и вырастила его, но время было уже другим. Катя к тому времени подросла, о войне вспоминали все реже, жизнь стала лучше. Впрочем, что вспоминать о тех днях, когда совсем недавно, на самый конец 1998 года выпало множество самых невероятных событий. О ее судьбе рассказало французское телевидение, и тот сюжет увидела сестра Иветт Дютуа. Вначале, как говорит Жизель Исаевна, сестра не придала особого значения рассказу о какой-то русской француженке, но потом увидела фотографии и на одной из них узнала свою мать. Тогда и поняла, что речь идет о родной сестре... Что потом было, Жизель Исаевна может выразить только своим неповторимым "о-о-о". Звонки из Франции всполошили всех ее соседей, у которых есть телефоны. О ней узнали в посольстве, о ней писали французские газеты. В конце концов Жизель Исаевна получила загранпаспорт и стала собираться на родину... Событий столько, что не хватает русских слов, и наша героиня прибегает к привычной жестикуляции. Больше догадываюсь, чем понимаю, как ее замечательно встречали в Москве, а потом на родине, в Вермиле, - что на севере Франции. В их семье было четверо сестер и один брат. Оказалось, что все живы. И вот все сидят за одним словом. И она на родном французском языке рассказывает о России. Увлеклась так, что не заметила, как перешла на русский язык. Иветт ей пальцем в бочок: дескать, не понимают тебя, говори по- нашему... "Не мешай!" - отмахивается Жизель Исаевна и продолжает шпарить на ломаном русском. Потом все хохотали над ней. И слезы были - от радости, что довелось встретиться. Домой она вернулась под самый Новый год. Праздник встречала среди внуков. Рассказывала о впечатлениях после поездки во Францию. Впрочем, рассказывать ей предстоит еще много, ведь у нее одних подруг чуть ли не полсела. Люди во Франции живут лучше нашего - в этом Жизель Исаевна убедилась своими глазами. Но сама она доживать свой век туда бы не поехала. В Самаре и пригородном совхозе "Рубежное" вся ее семья. А если всем переехать? Родственники есть, помогут, ведь звали же ее на родину... "Нет!" - твердо говорит она. Россия - родина ее детей, внуков и правнуков. Пусть правнучка пока одна, но ведь и других наверняка дождется. Разве это возраст - 76? Она не диктовала своим детям, какую в паспорте записать национальность. Сами решили: они - русские. Во Франции Жизель Исаевне жилось наверняка бы легче, но она и на свою российскую жизнь не жалуется. Пенсию получает 379 рублей. Немного, но другие и такой не имеют. "Жалко вот, что картошка не уродилась..." - с непередаваемым акцентом говорит она. Так сокрушаться по неуродившейся картошке может только очень русская женщина, на горьком своем опыте познавшая значение нашего "второго хлеба". Первого может и не быть, его в огороде не посадишь, а на картошке выезжали русские люди в самые лихие годины. Недаром ведь точно так же в неурожайные годы сокрушается моя мать, пережившая за свою жизнь два довоенных и один послевоенный голод. И еще одна типично русская черта не один раз проявлялась во время нашего разговора с Жизель. Оценивая свой достаток, она не раз говорила: "Я - как все... Другим еще тяжелее". Такая совестливость - неотъемлемое качество настоящих русских людей. Уезжали мы от Жизели Исаевны вместе с ее зятем Владимиром Павловичем. Хозяйка, не одеваясь, выскочила на крыльцо своего двух- этажного дома, в котором занимает однокомнатную квартирку. Она подняла вверх обе руки, махала ими и что-то кричала нам на дорожку. Я знаю, как машут на прощание русские женщины: одной поднятой вверх рукой, даже не всей рукой - только кистью. Нас провожала в дорогу самарская француженка... САМАРСКАЯ ОБЛАСТЬ. 06-01-1999, Труд
Источник: http://trud-archive.ru/?news=4559
- О-о-о-о, опять гости! О-о-о! - по девчоночьи стройная, но уже немолодая дама произнесла эти слова, грациозно воздев руки, как это может сделать, наверное, только француженка. Но к столу, не дожидаясь согласия, она подталкивала меня так решительно, как это делают только в российских хлебосольных домах. Через минуту я сидел на кухне и обозревал праздничный стол отечественной пенсионерки: яичница, капуста соленая, селедка атлантическая... Не хватало, правда, привычной картошки. Тут черт меня дернул за язык. В ответ прозвучала очередная тирада, сопровождавшаяся междометием "О!.." и бурной жестикуляцией. Я понял, что француженку Жизель Шурыгину-Купез в этом году постигла российская засуха. Сажала на своем огороде шестнадцать ведер картошки, а собрала полтора ведра. Она готова их показать, если не верите. Я сразу же поверил. Потому что не только земли совхоза "Рубежное", где вот уже 54 года живет Жизель Исаевна, но и всю Самарскую область накрыла жесточайшая сушь. А сажала она так много, чтобы выделить картошку дочери и сыну, у которых есть свои дети. У дочери Екатерины есть даже внучка. Нашей российской француженке она приходится правнучкой. Выплыла в разговоре любопытная деталь. Оказывается, дочь Екатерина имеет второе имя - Виктория, что означает Победа. Именно так ее назвали в Париже, где был зарегистрирован брак француженки Жизель и советского офицера Михаила, который бежал из нацистского концлагеря, воевал в партизанском отряде во Франции, там и познакомился с будущей женой. После окончания войны Михаил повез ее на родину, в Куйбышевскую область, которую недавно стали называть Самарской. На запросы из Франции, поступавшие от родственников Жизель, какие-то нерадивые чиновники отвечали, что госпожа Купез погибла вместе с другими пассажирами поезда в железнодорожной катастрофе. А она была жива, хотя в катастрофу все-таки попала... Муж привез ее к своим родителям в Шигонский район, где его отец был председателем колхоза. А сам устроился на работу за сотню верст - в "Рубежное". Когда же к нему перебралась Жизель вместе с дочкой, Михаил исчез. Как потом выяснилось, он нашел себе другую женщину. А Жизель была беременна вторым ребенком... Она оказалась без гроша за душой, не знающая русского языка, с двумя детьми в голодном послевоенном российском селе. Среди чужих людей, которые вдруг оказались ей самыми родными и близкими. У сельских баб и свои дети пухли от голода, но они выкраивали ей кусочки и несли в подолах. У кого не было хлеба, но была корова, делились молоком. У кого не было молока, давали картошку. Все российское село, в котором жили русские, мордва и всякий другой народ, словно почувствовало свою ответственность за непутевого мужика, оставившего молодую жену в самую голодную пору. Но не только неиссякаемая российская жалость трогала женские сердца. Заменявшие на пахоте лошадей и быков, способные ко всякой не только сугубо женской работе, сельские бабы в хрупкой француженке вдруг углядели великую труженицу. Анастасия Шляпникова, которая живет рядом с Жизель Исаевной и знает ее полвека, выдала мне на нее такую необычную характеристику: - Мало того что она душевный человек - она настоящая ломовичка! "Ломовичка" - от слова лом. Ничего удивительного в такой характеристике нет. Выжить в послевоенном, оставшемся без мужиков селе можно было только так: не гнуться и не ломаться. Жизель сразу стали на российский манер называть Женькой, показали, как пикировать капусту, убирать навоз в телятнике, доить коров. И началась работа. Жизель Исаевна и сейчас, когда прошло уже более полувека, о тех днях вспоминает только протяжным "о-о-о-о". И не понять, чего в нем больше: удивления, что все-таки выдержала, или гордости за себя и совхозных подруг Не было работы в совхозе, которую бы она ни делала. И нет наверняка в целом мире француженки, равной ей по количеству наград, полученных вдали от родины. Почетные грамоты, благодарности, звания ударника и мастера - золотые руки... Сколько раз ее отмечали, она уже не помнит. Но одну работу она осваивала тяжело, хотя старалась каждый день. Не давался ей русский язык - такая вот беда... Коровы и телята, привыкшие к командам на основе русской неформальной лексики, французский язык понимать отказывались. Чтобы как-то выйти из положения, Жизель научилась считать, каждому теленку присвоила порядковый номер и выдрессировала так, что по команде "три" или "четыре" будущий бычок поднимался на ноги и послушно шел за своей долей молока. Так вот они и нашли общий язык. Несмотря на помощь всего села, вторую дочь, родившуюся в "Рубежном", уберечь от болезней не удалось. Остались вдвоем с Катей. Бывшего своего мужа она давно простила. Умер, говорят, при девятой жене - царство ему небесное. Своя личная жизнь у Жизель Исаевны так и не сложилась. "Встретила один новый мужик, но...", - вспоминает она и сокрушенно машет рукой. Когда отношения уже зашли далеко, оказалось, что у того мужика есть семья и четверо детей. И она отправила папашу к тем детям, хотя у самой был уже от него маленький сын. Одна и вырастила его, но время было уже другим. Катя к тому времени подросла, о войне вспоминали все реже, жизнь стала лучше. Впрочем, что вспоминать о тех днях, когда совсем недавно, на самый конец 1998 года выпало множество самых невероятных событий. О ее судьбе рассказало французское телевидение, и тот сюжет увидела сестра Иветт Дютуа. Вначале, как говорит Жизель Исаевна, сестра не придала особого значения рассказу о какой-то русской француженке, но потом увидела фотографии и на одной из них узнала свою мать. Тогда и поняла, что речь идет о родной сестре... Что потом было, Жизель Исаевна может выразить только своим неповторимым "о-о-о". Звонки из Франции всполошили всех ее соседей, у которых есть телефоны. О ней узнали в посольстве, о ней писали французские газеты. В конце концов Жизель Исаевна получила загранпаспорт и стала собираться на родину... Событий столько, что не хватает русских слов, и наша героиня прибегает к привычной жестикуляции. Больше догадываюсь, чем понимаю, как ее замечательно встречали в Москве, а потом на родине, в Вермиле, - что на севере Франции. В их семье было четверо сестер и один брат. Оказалось, что все живы. И вот все сидят за одним словом. И она на родном французском языке рассказывает о России. Увлеклась так, что не заметила, как перешла на русский язык. Иветт ей пальцем в бочок: дескать, не понимают тебя, говори по- нашему... "Не мешай!" - отмахивается Жизель Исаевна и продолжает шпарить на ломаном русском. Потом все хохотали над ней. И слезы были - от радости, что довелось встретиться. Домой она вернулась под самый Новый год. Праздник встречала среди внуков. Рассказывала о впечатлениях после поездки во Францию. Впрочем, рассказывать ей предстоит еще много, ведь у нее одних подруг чуть ли не полсела. Люди во Франции живут лучше нашего - в этом Жизель Исаевна убедилась своими глазами. Но сама она доживать свой век туда бы не поехала. В Самаре и пригородном совхозе "Рубежное" вся ее семья. А если всем переехать? Родственники есть, помогут, ведь звали же ее на родину... "Нет!" - твердо говорит она. Россия - родина ее детей, внуков и правнуков. Пусть правнучка пока одна, но ведь и других наверняка дождется. Разве это возраст - 76? Она не диктовала своим детям, какую в паспорте записать национальность. Сами решили: они - русские. Во Франции Жизель Исаевне жилось наверняка бы легче, но она и на свою российскую жизнь не жалуется. Пенсию получает 379 рублей. Немного, но другие и такой не имеют. "Жалко вот, что картошка не уродилась..." - с непередаваемым акцентом говорит она. Так сокрушаться по неуродившейся картошке может только очень русская женщина, на горьком своем опыте познавшая значение нашего "второго хлеба". Первого может и не быть, его в огороде не посадишь, а на картошке выезжали русские люди в самые лихие годины. Недаром ведь точно так же в неурожайные годы сокрушается моя мать, пережившая за свою жизнь два довоенных и один послевоенный голод. И еще одна типично русская черта не один раз проявлялась во время нашего разговора с Жизель. Оценивая свой достаток, она не раз говорила: "Я - как все... Другим еще тяжелее". Такая совестливость - неотъемлемое качество настоящих русских людей. Уезжали мы от Жизели Исаевны вместе с ее зятем Владимиром Павловичем. Хозяйка, не одеваясь, выскочила на крыльцо своего двух- этажного дома, в котором занимает однокомнатную квартирку. Она подняла вверх обе руки, махала ими и что-то кричала нам на дорожку. Я знаю, как машут на прощание русские женщины: одной поднятой вверх рукой, даже не всей рукой - только кистью. Нас провожала в дорогу самарская француженка... САМАРСКАЯ ОБЛАСТЬ. 06-01-1999, Труд
Источник: http://trud-archive.ru/?news=4559
Оставить сообщение: